Владимир Хотиненко рассказал о кинофестивале «Будем жить»
Режиссер, народный артист России, член Совета Российского союза правообладателей (РСП) Владимир Хотиненко рассказал «Известиям» в разгар VIII московского кинофестиваля «Будем жить», председателем жюри которого он выступил, о современном кино, своих фильмах, реформировании отрасли и многом другом.
— Название кинофестиваля настраивает на духоподъемный лад, значит, награждать будете духоподъемное кино?
— С одной стороны, у фестиваля правильная позиция и правильное название, но, если бы мы подбирали в программу только духоподъемные фильмы, боюсь, свалились бы в наив и мелодрамы. Тогда пришлось бы переименовывать его в фестиваль «патриотического кино и мелодрамы» (смеется).
Наше «Будем жить» — это попытка продраться сквозь препятствия, проблемы. Поэтому из восьми полнометражных фильмов, которые представлены в программе, три — настоящие драмы, причем достаточно жесткие. В конкурсе представлено и национальное кино, и картина, снятая китаянкой, кстати, выпускницей ВГИКа. А если уж взять список короткого метра, так там такое разнообразие тем! К счастью, у нас не смотр елейного кино. В некотором роде фестиваль про то, как сложно, но тем не менее нужно жить.
— Помню, когда в Москве только началась волна различных фестивалей, пользователи рунета заговорили о том, что власти всеми силами пытаются развлекать народ, чтобы отвлечь его от сложной жизни.
— А от чего тогда отвлекают народ венецианцы? Еще со времен античности нам знакома формула, ставшая вечной: «Хлеба и зрелищ». Это не просто игра слов, а римский закон. В определенном смысле это еще и формула социального существования. Нет ничего худого в том, чтобы развлекать людей, как и в том, чтобы помочь им хотя бы на несколько часов забыть о проблемах.
Мир сейчас буквально сошел с ума. Я много езжу, общаюсь и вижу, что люди во многих странах находятся в состоянии вибрации и тревоги. Поэтому если наделять кино еще и терапевтическими функциями, то пусть фестивалей будет еще больше, чтобы хоть чуть-чуть вылечить людей от этой истерии…
— Протестной?
— Протесты — это тоже нормальное состояние общества. Было бы, пожалуй, тревожнее, если бы их не было. Они есть, и слава богу — на то и мыши, чтобы кот не дремал. В конце концов ничего нового не происходит, протесты были всегда. Я лишь против того, чтобы это превращалось в смысл жизни. Протест как смысл жизни — вот что настоящая глупость и нелепость.
Вспомните первых настоящих русских диссидентов: они были не согласны с тем, что происходит, поэтому выходили и протестовали, причем прекрасно знали наперед, какие большие неприятности это за собой повлечет. Но это их ничуть не пугало, это была совсем другая категория мужества. У сегодняшних митингующих таких неприятностей быть не может.
Я испытываю уважение даже к тем, с кем идеологически не согласен, когда они не бухтят в своем кругу за рюмкой, а вышли и демонстрируют недовольство. Однако у человека должна быть внутренняя ответственность за свои действия, на митингах не надо нарушать закон. Именно с этого часто и начинаются все неприятности что во Франции, что в Италии, что в Америке, что у нас. Потому что в законных обстоятельствах, без жертв, это оказывается неинтересно: это не обсуждают в каждом выпуске новостей, об этом не напишешь негодующий пост в соцсетях… А в ситуации, когда одни провоцируют, невозможно, чтобы другие, в частности полицейские, крепкие ребята, вели себя как шелковые.
— Вернемся к кино. Для чего из многосерийного проекта «Демон революции» вы сделали полнометражный фильм «Ленин. Неизбежность»?
— Потому что снять фильм о Ленине и было моей конечной целью. Сериал посмотрели и забыли. Где его потом искать? А кино будет жить своей жизнью. Спасибо, что мне пошли навстречу — дали право воспользоваться материалом, которого было полно. Я сделал полнометражный фильм, и его смысл остался прежним — он про желание справедливости. Идеального мира не существует, дюжина человек управляет им, потому что они богаче всех. В этом смысле я на стороне тех, кто борется за социальную справедливость. Ведь, строго говоря, целью Ленина было именно это. Только бы не взрывами, конечно…
— Возможна ли социальная справедливость?
— С одной стороны, люди, конечно, разные: не только разного роста, но и разного склада ума… С другой — всё-таки неправильно, когда тех, кому средств катастрофически не хватает, — миллионы, а очень богатых — единицы. Я в чужой карман не заглядываю — ешьте, что называется, на здоровье, но ведь всё-таки есть в мире страны с практически социалистическим укладом.
Взять, например, ту же Швецию, где для состоятельных людей заломили просто бешеные налоги — настолько, что они ездят на велосипедах. Количество великов, стоящих там у оперного театра, выглядит невероятным. Процент самоубийств, правда, побольше, чем где-либо… Но главное, что рабочая формула для практического социализма есть.
— Вы поддержали идею о создании фильма про подвиг пилотов, посадивших самолет на кукурузное поле и спасших пассажиров. Как бы вы сняли эту картину?
— Во-первых, я уже сделал акцент на том, что нужен очень хороший сценарий — чтобы режиссер и продюсеры не просто оттянулись на актуальной теме, а сделали картину, достойную героического поступка экипажа. Надо придумать историю, привязанную непосредственно к финальному событию — посадке самолета. Как это было, например, в фильме «Движение вверх», когда вся лента была посвящена буквально последним секундам матча. Я видел этот матч «в подлиннике», всё знал наперед, но создателям фильма удалось по-настоящему меня взволновать. Я бы о самолете снял именно в таком ключе.
Посадка в поле без единой человеческой жертвы — главное событие в этой истории, но к нему надо правильно прийти, чтобы не получить что-то заведомое сладенькое, елейное. Это очень интересная задача. Кстати, когда самолет посадили на Гудзон, американцы довольно быстро сделали неплохой в общем-то фильм («Чудо на Гудзоне» Клинта Иствуда. — «Известия»).
— Есть ли у нас кризис мотивирующих историй в кино?
— А у кого такого кризиса нет? Именно поэтому американцы эксплуатируют в кино так много литературных произведений. А еще модной у них темой стали наши события. Вы посмотрите, целая обойма фильмов про Россию вышла. Почему? Потому что своих не хватает.
— Вы верите в американскую кинопропаганду, направленную против России?
— Конечно. Не просто же так они выставляют русских абсолютными дурачками или учеными-злодеями. В том, что американцы стали эксплуатировать в кино наши сюжеты, определенно есть что-то подозрительное. Конечно, в основном это воздействует на их аудиторию. У наших зрителей пока подсознательно работает более строгий фильтр.
Возможно, не все они обязательно думают о том, как бы поэффектнее изгадить русского человека. Просто есть истории, которые их кинематографистам понравились: Курск, Чернобыль — события очень драматичные. Меня смущает только то, что сами мы про них не всегда снимаем.
— В последнее время много говорят о запуске в России системы рибейтов — возврата налогов за средства, потраченные на съемки в определенных регионах. Как думаете, удастся этим привлечь американских и китайских кинопроизводителей, поедут они к нам?
— Поедут, все они выбирают те места, которые выгодны. Это хорошая система, потому что, если в город приезжают снимать кино, он автоматически становится более известным. Я снимал «Ленина» в фантастическом Будапеште, который называют местом шести столиц. Среди его улиц мы нашли и вылитый Берлин, и Питер, я уже не говорю про Цюрих с настоящей Шпигельгассе, где жил Ленин, — узенькой, один в один, с кафе дадаистов. И ведь нам вернули деньги за съемки там, причем очень хорошие. Мало того, что снимать было удобно, так это оказалось еще и выгодно.
— Два года назад в беседе с «Известиями» вы сетовали на падение уровня образования у школьников. Многие ваши коллеги считают, что с тех пор ситуация еще ухудшилась. Неужели с этим ничего не поделаешь?
— Слишком сложный вопрос. Всему свое время — именно оно сейчас способствует отрицательным процессам, о которых мы говорим. У нас не то что гаджетов не было, даже телевидение позже появилось. Главными в списке развлечений были книга да улица — нормальная живая жизнь. Считаю, что образование и развитие — это всегда вопрос амбиций каждого человека. У меня они были, у кого-то, возможно, их было меньше, а у другого, вероятно, даже больше, но он их так и не реализовал. В этом смысле, как я уже говорил, равенства в мире быть не может.
— Но секрет ведь не только в амбициях?
— Всё, что со мной происходило дальше, не иначе как благоволение Господа ко мне. Есть вещи, которые точно от меня не зависели. Но и сам я не стоял на месте, всё равно шел, шел, шел, искал двери, в которые можно зайти. Вот и вся формула. И все, кого я знаю, жили по такому же принципу.
Нужно немного удачи, нужно, чтобы звезды тебе тоже немного поспособствовали, потому что и правда есть примеры, когда человек ну всё делает, а ему не везет. Значит, воздастся там. Этому есть примеры в Святом Писании. Если бы только все его читали… Там много полезных вещей. Сейчас время такое — процесс никто не ценит. Все только и думают, как его быстрее отмотать и получить результат. Всем хочется быть на горе, а ведь это совсем необязательно. А еще всем хочется славы и денег, при этом, желательно, меньше работать.
— Деньги — зло?
— Но всё равно хорошо, когда они есть (смеется).
Справочно
Владимир Хотиненко в 1976 году окончил Свердловский архитектурный институт, в 1981-м — Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская Никиты Михалкова). Заведует кафедрой режиссуры игрового фильма во ВГИКе. Автор более 20 фильмов, среди которых «Патриотическая комедия», «Макаров», «Мусульманин», «72 метра», «Поп», «Достоевский», «Бесы» и др. Народный артист России.