Режиссер Владимир Хотиненко приступил к работе над игровым фильмом «Ленин»

Народный артист России, один из ведущих режиссеров страны, член Совета Российского союза правообладателей Владимир Хотиненко продолжает вести киноисследование вокруг величайшего события в истории человечества – русской революции, до годовщины которой осталось чуть меньше месяца, сопоставляя ее по значимости с походами Александра Македонского или открытием Америки. Но русская революция, с точки зрения режиссера, гораздо больше, чем просто история. Об этом и многом другом Владимир Иванович рассказал в интервью газете «Вечерняя Москва».

Корр.: Владимир Иванович, вы начали работу над игровым полнометражным двухчасовым кинофильмом «Ленин». Неужели в своей предыдущей ленте «Меморандум Парвуса» не исчерпали для себя эту тему?

Хотиненко: Не исчерпал. Революция — величайшее событие в истории человечества, каковых было, возможно, всего-то два-три — открытие Америки, походы Македонского, римские завоевания. Мы ведь до конца значение революции так для себя и не осмыслили. А в силу того, что отношение к ней сегодня двойственное, эту тему стараются чуть присыпать песочком. Но это больше, чем просто история, это то, чем мы на сегодняшний день являемся, чем является Россия. И я хочу в этом разобраться.

Я два с лишним года отдал этой теме и открыл для себя много невероятных исторических личностей, которые сыграли огромную роль, — того же Парвуса, например. Перезнакомился с исследованиями многих специалистов. Немцы, например, а они очень серьезные и дотошные, убеждены, что и Александр Македонский, и Цезарь, и Наполеон по сравнению с Лениным — просто дети. Это цитата, между прочим. Потому что Ленину удалось перевернуть мир. А вот дальше начинаются вопросы: а хорошо это или плохо?

Корр: И как вы себе на вопрос, хорошо это или плохо, отвечаете?

Хотиненко: А это, как ни странно, вообще-то самый наивный вопрос, потому что в истории бескровных событий не было. Никогда не существовало белых и пушистых больших людей, к нашему глубокому сожалению. Глубинные социальные процессы — это всегда драма и кровь. И то же открытие Америки — тоже кровь. Только, не дай Бог, не подумайте, что я сейчас пытаюсь оправдать убийство царской семьи и пятерых детей Николая II. Но я с таким же успехом, как Ленина, обвинил бы человека, который был копией Николая II — это король Георг V, который отказался принять царскую семью. Потому что если бы он их принял — ничего бы не было, не было бы никакой крови. Однако он отказался.

Но меня интересуют сейчас не причинно-следственные связи, а результаты. Конечно, Ленина ничем невозможно оправдать, да и нет у меня задачи его обелить. Он прожил ту жизнь, которую прожил. Моя задача в фильме — коснуться более-менее реальных изменений истории, механизмов этого движения. И показать реального человека.

Корр: Вы считаете, что в лениниане не было ни единого адекватного фильма, который показал бы вождя пролетариата более-менее достоверно?

Хотиненко: Почему не было? Были! Хотя Ленина у нас практически канонизировали, это была икона.

Я помню, как Каюров в фильме «Шестое июля» режиссера Юлия Карасика чуть-чуть сделал шаг в сторону от канонизированного образа — и это по тем временам была уже сенсация.

А я хочу все-таки человека показать, а не черта с рогами. А он ведь был человеком, тут можно и поглубже копнуть. «Когда б вы знали, из какого сора растут цветы, не ведая стыда…»

Корр: При работе над сценарием на что вы в первую очередь обращаете внимание?

Хотиненко: Меня интересовали неожиданные факты истории, детали. Потому что кино — это искусство деталей. Из мельчайших разнообразных деталей, как из кусочков пазла, складывается достоверность образа. Вот, например, когда я читал воспоминания жены Усиевича, то нашел деталь, которая была ранее не замечена никем, но которая меня лично глубоко потрясла. Ленин ехал вместе с соратниками от шведской до финской границы, пересекая Финский залив, на 12 запряженных лошадках. Усиевич на альпийскую палку мужа повязала платочек, на котором было напоминание о той швейцарской деревне, где она его купила. И Ленин держал в дороге эту палку с платочком перед собой.

Представляете какой силы образ? С одной стороны — жалкая процессия из 12 возков, а с другой — мир, который через неделю перевернется. Но пока эти 32 человека в санках пересекают Финский залив, Ленин держит флажок из платочка и альпийского альпенштока. Вот этот образ стал для меня ключом к тому, как и про что именно я буду делать кино.

Ведь за неделю до того, как произошла Февральская революция, Ленин, выступая в Цюрихе перед молодежью, сказал приблизительно следующее: «Мы, старики, не доживем до этих великих событий, а вам их совершать». И вдруг — бац! Он узнает о февральских событиях то ли из газеты, то ли с чьих-то слов. «Владимир Ильич, там уже — революция, что-то ведь надо делать!» — поступает ему новость. Из Цюриха они едут до границы, купив билеты. Причем Ленин их покупает на деньги, взятые взаймы у стокгольмской организации, — он был в этом смысле чрезвычайно щепетильным. А Германию они действительно пересекают в условно пломбированном вагоне. Но я не буду вам пересказывать сюжет будущего фильма, потому что он крайне интересен в этих живых деталях.

Корр: А какие чувства вы хотите вызвать у зрителя образом Ленина, который создаете?

Хотиненко: У Рериха я вычитал цитату, которая тоже стала для меня путеводной звездой. Толпа встречает какого-то выдающегося полководца общим ликованием, а в середине стоит и плачет женщина. Ее спрашивают: «Что же это ты?» А она отвечает: «Уж очень мне жаль его». И эта эмоция тоже правильная. Почему? Работая над своими фильмами, начиная с «1612» и «Гибели империи», я прошелся по основным периодам существования российского государства. У меня была возможность высказаться на экране. И не только высказаться, а пожить там, позаниматься, поизучать. Я был готов и с историками встречаться сколько угодно, даже когда они по наивности полагали, что могут со мной свысока разговаривать. Но нет, я знаю достаточно. И, возможно, проведя в архивах достаточно времени, знаю то, что они не знают. Вот, например, я встретил описание того, как Ленин, уже внешне такой, каким его знаем мы, в Женеве помогал иммигранту, которого устроили носильщиком на вокзал. А там все работали, никто не жировал! Так вот: Ленин с этим человеком возил тележку по городу.

Представляете себе картинку: малоизвестный человек и Ленин (поскольку он знал язык и город Женеву) таскают три дня эту тележку? Вот такая краска. Это можно найти в воспоминаниях его современников, которых оказалось не очень много. Все это, повторяю, не для того, чтобы его реабилитировать: вот, мол, он все-таки был человек. Никаких «все-таки» — он был нормальный человек.

Я часто задаю себе вопрос, и каждый может задать его себе: а как бы я реагировал, если бы повесили моего брата? Ленин пошел и напился водки. А он был в целом непьющий — лишь пивко попивал. А потом, когда все общество от них отвернулось? Как бы я сам реагировал? Не знаю… Можно, конечно, играть в благородство — задним числом мы все умные.

Но по большому счету это серьезное испытание. И когда мне говорят, что все это он устроил, чтобы отомстить за брата, это, конечно, полная чушь, слишком наивно. Все значительно сложнее и интереснее. Потому что, в конце концов, и это самое главное, никто ведь ничего худого не хотел. Хотели-то справедливости — и все! А дальше — вопрос методов и способностей. Не мы придумали выражение «Благими намерениями выстлана дорога в ад», но вот это как раз тот классический случай.

Обнаруживается много интересных вещей, раскрывающих его образ: как мама прислала ему рыбки, потому что жили они за границей в Женеве бедно, как он собирает людей, как писал письма, как помогал незнакомым людям, как, в конце концов, кабаки посещал, почему Крупская его выбрала.

Корр: А почему Крупская его выбрала?

Хотиненко: Очень хороший вопрос. У меня в картине рассказывается, как это произошло. Когда Крупская с подружкой приходили к тюрьме, они стояли у ворот, и Ленину в щелочку было их видно. Причем ему больше нравилась подружка. Но той через некоторое время надоело стоять, она ушла. А Крупская осталась — это реальная задокументированная история. Чем-то Крупская в итоге пленила Владимира Ильича.

А когда я нашел ее фото, сделанное в молодости, то увидел, что она удивительно похожа на молодую и сексапильную Скарлетт Йоханссон.

Если положить рядом их фотографии, то это просто одно лицо. А вот почему Крупская выбрала Ленина? Подозреваю, что женщины всегда сильную мужскую натуру чувствуют и чутьем предвидят будущее своего избранника, то, что за горизонтом. В этом смысле они все — немного ведьмы. Это то, что женщин отличает от мужчин. Убежден, она прочувствовала все то, ради чего… А когда Крупская захотела приехать к нему в ссылку, ей сказали: «Либо вы законно венчаетесь, либо ничего не получится». И она решилась, тем более что и ее мать была не против.

Я увидел эту сцену и понял вдруг, как важно мне ее снять: стоит Ленин, а у него на голове — царский венец, который возлагают при венчании.

И тут произошло невероятное, когда мы это снимали: наш Ленин стал немыслимо похож на Николая II, невероятным образом. Так что, если серьезно заняться историей, такие невероятные вещи всплывают и бросаются в глаза.

Корр: Вы не боитесь упреков, что в тех источниках, которыми вы пользовались, — воспоминаниях современников — может быть искажена историческая правда?

Хотиненко: А никакой исторической правды не существует.

Ее просто не может быть. Вы с абсолютной убежденностью ссылаетесь на воспоминания определенного человека. А другой человек пишет другие воспоминания. Причем оба правы, но у каждого — своя степень осведомленности.

Я вот подозреваю в силу определенных причин, что у Крупской могли быть романы до знакомства с Лениным. А недавно одна дама сообщила мне с большой убежденностью, что читала воспоминания близкой подруги Крупской, которая сообщает, что никаких романов у Наденьки никогда не было. Но ведь она говорит со слов своей подруги, она же сама не стояла и свечку не держала. Понимаете, о чем это я? Историческая правда России началась с того, что в монастыре сидел монах, к нему приходили разные люди, и он записывал их наблюдения. Я с этим сталкивался, как ни странно, работая над фильмом «Бесы» по Достоевскому. Вот и у меня, например, в картине Ставрогин приезжает на вокзал. Чем он занимался полтора часа с момента приезда, спрашивает его мать. У Достоевского я этой информации не нашел. Подозреваю, что писатель просто забыл об этом написать, так как спешил, он ведь писал романы на продажу. Но я решил себя проверить. И после одних телевизионных дебатов, когда мы чуть не подрались в прямом эфире с одним знатоком-«достоевсковедом», мы пошли с ним пить кофе в буфет. И, пользуясь случаем, я спросил у него об этом. «Ой, не помню, надо бы перечитать», — был ответ.

Вот и вся историческая правда. А для меня, режиссера, это шанс лакуну заполнить какими-то событиями, которые я бережно беру из писем Достоевского и которые помогут мне лучше раскрыть образ того же Ставрогина.

Кстати, драматург Шатров написал роскошную пьесу о том, что делал Ленин у себя в кабинете, закрывшись там. Шатров ведь не ясновидящий и сквозь щелку не подсматривал. Но мы в его пьесу верим и воспринимаем на уровне исторической правды. Хотя ее не существует.

Даже если человек говорит, что читал показания, который другой человек давал на допросе и подписал, ну какая тут может быть историческая правда? Перечитайте «Один день Ивана Денисовича» Солженицына — там как раз про это. Когда тебе ломают пальцы на руках, ты подпишешь все что угодно. Более того, даже если я сам о себе что-то пишу, то, наверное, многое захочу умолчать. Но на самом деле в этой истории мне сегодня не дает покоя другая мысль.

Корр.: Какая именно?

Хотиненко: Я ведь человек православный. Мне не дает покоя мысль, что если перед смертью, уже парализованный — а есть последняя знаменитая фотография Ленина, совершенно страшная, — он все-таки успел покаяться, то как бы ни сопротивлялась наша гуманная природа человеческая, то ему простилось. Даже если в самое последнее мгновение он испытал ужас от содеянного, то ему простится. Вот в чем фокус. Хотя этого мы не узнаем никогда, и степень настоящего покаяния нам неведома. Для меня это самое интересное в его истории сегодня, и сейчас я вам это рассказываю, потому что это меня действительно сегодня интересует и волнует.

А у людей православных есть все основания задаваться этим вопросом. Вот мы с вами беседуем в день святого Моисея Мурина. Он был черный эфиоп, здоровенный, и остались предания, что он был разбойником — эдаким Отелло, мавром венецианским. На его руках кровищи было море, он был похотливым, у него была своя банда. А потом ушел в затвор, изгонял из себя бесов — и сейчас причислен к лику святых. Понимаете, о чем я? И таких случаев в православной истории очень много, начиная со святого Павла. К чему я это говорю? «И Аз воздам»… А мы — люди, можем продолжать считать Ленина таким или сяким, можем относиться к нему по-разному. Но я все время помнил об этой возможности его покаяния и ставил себе задачу показать его на экране человеком, а не чертом с рогами, показать его любовь, жизнь, привычки, бытовые мелочи, окружение. Максимально точно, в соответствии с многочисленными документами — дневниками, воспоминаниями. Поэтому так долго и занимаюсь этим.

Корр.: Когда вы закончите работу над этим фильмом, есть ли у вас задумки, в какую сторону потом будете двигаться?

Хотиненко: Думаю, в сторону XV века. И параллельно хочу закольцевать это время с нынешним. Взрыв цифровых технологий и наличие интернета, как я считаю, привели нас к апокалипсису, у меня, по крайней мере, ощущение предапокалиптическое. Я хочу взяться за тему дутых кумиров и ничтожных ориентиров. Тех самых, у которых благодаря интернету есть сегодня бешеная популярность. Но на самом-то деле они представляют собой звенящую пустоту.

А для подрастающего поколения — ориентиры, богатые и знаменитые. А вот настоящие персоны, духовные ориентиры, такие как Сергий Радонежский, про которого я снимал «Наследников», исчезли с нашего горизонта. Недавно я читал статью Александра Сокурова. Он тоже об этом размышляет в последнее время, о том, что исчезли масштабные личности. Вот как мы раньше судили о величине предмета? Клали рядом спичечный коробок. И все понимали — это больше или меньше коробка и насколько. А сейчас на место коробка положили другой какой-то коробок, размеров которого никто не знает, и все перепуталось. Вот об этом я и хотел бы поразмышлять.

СПРАВКА

Владимир Иванович Хотиненко (род. 20 января 1952 года, Алтайский край, СССР) — российский кинорежиссер, актер, сценарист, педагог. Народный артист Российской Федерации, член Совета Российского союза правообладателей (РСП). В 1976 году окончил Свердловский архитектурный институт. В 1978– 1982 годах — художник-постановщик на Свердловской киностудии. В 1981 году окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская Н. Михалкова). Работал ассистентом у него на фильмах «Несколько дней из жизни И. И. Обломова», «Пять вечеров», «Родня». Наиболее известные картины — «Мусульманин», «72 метра», «Гибель империи», «Паломничество в Вечный город», «Поп», «Достоевский», «Бесы», «Наследники», «Меморандум Парвуса».

Источник новости